«Учиться мужеству, не опуская крылья»
Когда Анна Калинина впервые прочитала Евангелие, ей стало жаль свиней, которые всем стадом бросились с крутизны в море. Тогда она еще не была инокиней и Фомаидой ее еще не нарекли, но духовник у нее уже был - он посетовал: мол, свиней, а не людей пожалела. С тех ли пор - не знаю, матушка Фомаида так жалеет нас всех, одиноких в городском многолюдье и беззащитных под бронею мирских забот, текущих к ней нескончаемым потоком со всех концов на лодках, на внедорожниках, на вертолетах, пешком в вымершее село Кожино, где замолкают навигаторы и кончаются линии электропередач:
«Моя сторожка на семи ветрах.
И коль задуют – бьется будто птица...»
Когда-то в очерке Ключевского меня поразила мысль о том, что Русь спасена от Орды благодаря тому, что послушник Прохор построил себе келью среди дремучего леса. С точки зрения нелинейной динамики, мощная реакция системы на точечное воздействие объяснима, этот сценарий вошел в историю науки под названием «режим с обострением»; однако, представить себе как аскетический подвиг преподобного Сергия мог реально повлиять на исход войн и дворцовых переворотов «смутного времени» я не могла. Как выяснилось, агиография Северной Фиваиды складывалась по образу и подобию Радонежского Чудотворца. Среди прочих в ХVI веке вокруг кельи преподобного Макария Калязинского возник Троицкий монастырь и город образовался... Много лет, встречаясь с монахами из разных уголков, я спрашивала о пустынножительстве и слышала в ответ, что это не современно и вряд ли такого человека вообще можно найти в эпоху нано-технологий и мультимедиа, когда жить без розетки сложней чем без головы. Мне повезло: сперва довелось слушать о «страхованиях и благодати» отца Михея, единственного насельника Кожозерского монастыря, а через несколько лет привезли нас в окрестность Кашина снимать в документальном фильме матушку Фомаиду, тогда еще послушницу Анну.
С детства она удила рыбу в Кашинке, глядя на разрушенный храм на родине преподобного Макария Калязинского, и хотела, чтоб святое место ожило. Оставшись одна («Боль, Господи, уйми и освяти!»), Анна решила поселиться в вымершем селе и ухаживать за храмом. Дерзкая мечта стала обретать черты реальности, когда Анне рассказали про Александра Капитонова – известного плотника и подвижника. Вся надежда была на помощь этого человека, тогда еще не знакомого с ней. «Господи, пусть будет не моя воля, но Твоя. Если Ты благословляешь это, сделай так, чтоб он сам подошел ко мне», - молилась Анна, встретив Александра на богослужении; а он сел в машину и уехал. «Значит, Господь не благословил этого,» - Анна расстроенно пошла к Волге: «Вдруг слышу: ух, шины шуршат. Выходит он, подходит ко мне прямо. А я ему так сразу и говорю: можете ли Вы мне в Кожино сторожку поставить? - Да хоть сейчас, пожалуйста.» Интересно, что и Александр приехал туда не случайно. Желая возродить взорванный монастырь, он читал акафист преподобному Макарию и однажды услышал голос с неба: «Бери топор – иди в Кожино». Про село Кожино Александр тогда ничего не знал и сперва даже начал спорить: «Зачем это я должен туда идти?» Потом уже ему люди рассказали, что Кожино - родовое поместье преподобного Макария, а находится оно в излучине Волги и Кашинки. Наконец приехал – причем именно в тот самый момент! Вообще действие Промысла Божьего в жизни этих людей столь зримо и осязаемо, что кажется будто от Кожино до Неба ближе чем до соседнего магазина (который, кстати, находится верстах в пяти-шести от матушкиной сторожки, да по такой дороге, что полгода ни пройти к нему ни проехать). В 2000-ом году Саша подвел под крышу оскверненный и разрушенный храм Рождества Пресвятой Богородицы, собрал мощи родителей и супруги преподобного Макария (сноска: местночтимых святых Василия, Ирины и Елены из боярского рода Кожиных), похоронил их под спудом в храме, установил поклонный крест, а неподалеку поставил строжку. Послушница Анна жила там постоянно и ухаживала за церковью, а Саша по пояс в снегу таскал ей мешки с мукой, сахар, масло и свечи...
Вскоре он утонул.
О смерти Александра Капитонова Анна пишет от первого лица («Я уходил, но страху не внимал»).
Она осталась жить в Кожино. Первые годы провела почти одна, разве что пьяные рыбаки среди ночи ломились к ней в дом («Какое счастье – добрая привычка: молиться, Чтоб защиты не лишиться», - матушка рассказывала как чудесным образом матершина превращалась в тучу, а озлобленные агрессоры - в кротких и благодарных гостей). Летом стучались в окна лесные звери; зимой забегали по льду ребятишки из окрестных деревень; иногда родственники в гости жаловали, но порой месяцами никто не заходил. У меня создавалось впечатление, что послушница Анна часто голодала, но не расстраивалась и не жаловалась никогда: мол, привыкла. Позже украли звонницу, под крышей храма завелись птицы, иногда казалось что Анна почти унывает, но мужество неизменно возвращалось к ней:
«Знаю, Ты хочешь мраком
Меня научить смиренью,
Прогнать сокрушительным крахом
Гордыню... Служу повеленью.»
Анна так и не завела огород, хотя заботилась, чтоб у собак всегда была еда, и рыбу удила. Кашинский священник рассказывал, что как-то в ее сетях совсем не оказалось рыбы – только жуки. Послушница сварила их и нахваливала, что наваристых таких Господь дал на пропитание. Пола в храме не было, следы заметало, свечи приходилось экономить, мобильный телефон заряжался от автомобильного аккумулятора и тут же разряжался:
«А в душе – отрада и веселье:
Мой Господь всегда, везде со мной!»
В одиночестве и холоде послушница Анна выглядела счастливой и согретой. Она боялась, что приняв монашество утратит это драгоценное состояние и окажется «в колхозе» («Не приближайся ни к кому, лишь только к Богу одному!»). В своем решении Анна, как обычно, доверилась Богу и с твердостью шагнула.
В 2006 году она приняла иноческий постриг с именем Фомаида.
«Колхоза» не последовало: село Кожино было присоединено к землям Клобуковского женского монастыря (г. Кашина), куда была приписана и матушка Фомаида (нам предстояло привыкнуть ее матушкой называть). Так чудесным образом, она осталась жить в своей родной сторожке в качестве монастырского послушания.
Сейчас у матушки там генератор стоит, и телевизор, и ДВД- приставку принесли, и стол иной раз ломится от яств, а матушка раздает деликатесы приехавшим гостям.... Дрозда у себя поселила, кроликов, козу и безногую кошку, которая родила целый выводок котят. Народу у нее в непроходимой глуши больше чем в салоне Анны Павловны Шеррер, и телефон не замолкает. На смену аскезе пришло старческое послушание. И похоже, нести наши боли и тяготы для матушки намного трудней, чем голод и одиночество прошлых лет. Впрочем, она и в этой ситуации не жалуется, а твердо и ласково ведет за руку целый выводок заблуждающихся и нуждающихся нас:
«...Вы в суете, а я и сил не трачу –
Господь заботится, и ни к чему печаль» - жалеет и поддерживает она всегда, и когда ты не прав – жалеет вдвойне. Иной раз физически чувствую, что выливаются на мои заботы ее последние силы, и все равно - упрямо и эгоистично звоню опять или как покалеченная кошка приползаю.
И не только за жалостью... Есть люди, само существование которых, можно сказать, «поворачивает голову»: меняется точка зрения на происходящее, что смещает всю систему координат. Как-то мы с матушкой Фомаидой условились встретиться в храме на краю Кашина, она говорит: «Я буду стоять слева у алтаря». Захожу и вижу ее в пустом храме, высокую и прямую, как свеча перед Господом, - самую красивую женщину, которую видела в жизни. Снимая ее в фильме об Александре, я поняла, что можно жить по-другому – совсем не так, как я привыкла жить. Но речь не обо мне.
Вблизи матушки Фомаиды открывается радостный и загадочный мир, где «Господь и ангелы находятся от нас значительно ближе расстояния вытянутой руки». Это фраза из интервью академика Б. В. Раушенбаха является наверное самым емким описанием мистической реальности, к который прикасаешься, общаясь с инокиней Фомаидой; хотя сам Борис Викторович грустил, что «мы по своей дебелости» небожителей не замечаем. Но рядом с матушкой присутствие Неба почти очевидно и осязаемо. В ее стихах обретенье благодати неизменно сопряжено с любовью, она и в жизни часто повторяет: «Я всегда с теми, кто любит».
Матушка Фомаида с невесткой и внуками
Полина Кириленко / Красногорск
Стихи матушки Фомаиды, написанные в форме сонетов с двустишьем–выводом в конце, - это любовные послания к нам. И прикасаясь к смыслам сквозь проталины слов, мы проникаем в живую и чудесную реальность села Кожино, где «на любящих начертан знак усыновления», где «грех свершенный..., как урок благой приемлю», где «не хватает дня, чтобы напиться от щедрости и милости Творца» и можно «учиться мужеству, не опуская крылья».
В очерке использованы фраменты сонетов инокини Фомаиды из сборника «Ему и о Нем»
Виктория Фомина (р.Б.Евдокия)
