Храм Девяти Мучеников Кизических
Девятинский клуб Паломнические поездки Оптина пустынь - 9-10 июля 2011. Очерки неофита.

Оптина пустынь - 9-10 июля 2011. Очерки неофита.

Милосердый Господь исполняет и обращает все в Свою волю и на пользу нашу, хотя по видимому и противными нам средствами и последствиями. Мы при помощи Премилосердного Господа Бога потерпим, да и посмотрим...

Преподобный Лев

Часть 1. За неделю до.

Оптина пустынь… Это название до прошлой недели звучало, как тысяча других географических наименований, не вызывая ни эмоций, ни восторгов, собственно ничего. Безусловно, я что-то слышала про Оптинских старцев (все-таки читаю их молитву каждое утро), но ничего кроме того, что это умудренные духовным опытом люди, покинувшие этот мир, мне было не известно. Старцы и старцы, не хуже и не лучше прочих других святых отцов и праведников, про которых я ничего, в силу моей малограмотности, не знаю.

Как обычно «случайно» в разговоре с Машей, я узнала, что наши друзья собираются туда и, как будто в сердце что-то кольнуло - «надо». Зачем надо? Почему надо? Это все вопросы, которые я уже перестала себе задавать, когда стала слышать такое «надо». Надо и все, разберемся, когда вернемся.

Однако, неподготовленной в этот раз ехать почему-то совершенно не хотелось. Вот я и начала готовиться. Сначала читала о пустыни (но читать про церкви и иконы у меня не получается, все из головы сразу вытекает), потом стала изучать комментарии паломников, да и просто людей, которых принимала Оптина. Наверно, самое главное, что я запомнила из масштаба прочитанного, что это благодатное место дает утешение и ответы на вопросы тем, кто нуждается и с верой просит о помощи, и то, что (почему-то) там очень строгие батюшки. В чем в точности заключается эта строгость, я не смогу ответить даже сейчас.

Но, почему-то выудив из всего массива информации то, что батюшка может не допустить до исповеди, если ты не знаешь 10 заповедей, я страшно испугалась. Спросила себя, а знаю ли я? Оказалось, что к моему большому стыду не только не знаю, но даже не знаю, где искать. Но, слава Богу, это не тайна за семью печатями, и найти удалось за пару минут. Стала учить, пока не запомнила хотя бы перечень (не дословно), но так, чтобы не совсем стыдно было.

Дальше встал вопрос, а на исповеди-то что говорить? О. Антоний давно говорил мне, что нужно бы почитать и поготовиться к исповеди, но мне все «некогда и некогда». А тут? Если уж заповеди спрашивать будут, то и исповедь должна быть не «бе, ме», «не знаю», «как бы», «что бы», а хотя бы стройной и логичной. В Великий пост не ленилась - записывала за собой, а как закончился, так и быстро забыла об этом очень полезном упражнении. Вот памятуя обо все этом, сначала хоть и бегло начала читать давно подаренную подругой Дашей книгу в помощь кающемуся. В ней оказались не только душеполезные наставления и поучения, но и опыты исповедей и вопросы, ответы на которые, помогают составить и свою исповедь. Вот и писала и переписывала я всю рабочую неделю листы А4, крупно и разборчиво, чтобы разобраться в себе, чтобы покаяться, чтобы хоть чуть-чуть облегчить свою ежедневно измарываемую душу. И каждый раз, когда писала, думала, вычитанную где-то мысль: «нераскаянный грех остается на душе».

В этих духовных приготовлениях, размышлениях, поисках и прошла неделя. И мне то хотелось, чтобы она поскорее закончилась, чтобы приблизиться к Оптиной быстрее, то чтобы подлилась еще дольше, чтобы, как перед экзаменом, было побольше времени подготовиться.

Но вот неизбежно наступила пятница. Работать в этот день совсем не получалось, крутили то организационные вопросы, то взаимное непонимание участников поездки, то нервозность, то какие-то раздутые до вселенских масштабов мелочи и навалившиеся разом мирские проблемы. Слава Богу, в голове я держала мысль: «это пост и поездка, расслабляться нельзя, расслабишься - ничего не получится». Так и продержалась до вечера. В 6 (вместо 5.30) приехал промокший насквозь Дима, около 7 из-за пробок и ливня забрали Ларису и поехали к нашему Храму. Там, в ожидании Макса решили зайти и поклониться нашим горячо любимым Девяти кизическим мученикам. И тут же появился Макс. Слава Богу!

Собрались, сели в машину, закрыли двери и тут же звонит Саша - они выезжают. Ну вот мы и поехали.

 

Часть 2. Дорога из Москвы

Поскольку мы ехали двумя машинами, то сразу стало понятно, что и маршруты, да и планы у нас немного разнятся. А посему мы, что для меня стало очевидно с первых минут, должны были немного разделиться, чтобы не только каждый  все успел, но и двигался в том режиме, который ему удобнее, не создавая ни задержек, ни сложностей другу.

Путь был неблизким, но и не таким уж страшным - 160 км до Калуги, где нас ждали знакомые Максима. Но сто шестьдесят ста шестидесяти рознь, когда Москва едет на дачу. Пробки. Духота. Вонь. В общем все было бы ужасно, если бы не одно «но». Лариса подготовилась и подготовила и нас, чтобы утешиться в этих обстоятельствах.

Утешением служила, конечно же, молитва. С перерывом мы читали Акафист преп. Амвросию Оптинскому (не зря ведь на его праздник ехали), Акафист Оптинским номомученникам (совершенно чудесный, искренний и трогательный, я улыбалась, пока Лариса читала его), и, конечно же, каноны, потому что ехали мы в надежде причаститься. Благодаря этому, дорога не показалась нам такой мучительной, как если бы мы смотрели в окно на толкающиеся авто и страждущих вырваться из московских будней людей. Более того, подъезжая к Калуге (часов в 11, т.е. мы доехали чуть больше чем за 3 часа), мы уже завершили и вечернее правило и были готовы лечь спать сразу по приезду.

Как вдруг нас остановил милиционер. А за рулем-то Дима без страховки - паника! Заезжаем за фуру (чтобы поменяться незаметно), я выхожу из пассажирской двери, пока Дима прям в машине перепрыгивает с водительского на мое место. Но я тапочкой цепляюсь за коврик. Так что, когда милиционер пришел, на водительском месте никого, а я тапку с коврика пассажирского вынимаю и вылезаю из открытой пассажирской двери (и смех и грех). Думали, что все - каюк.

Ан нет, ему, оказывается, нужны были понятые для ДТП. И ведь надо из Москвы в Калугу приехать, чтобы в ДТП понятыми выступить? Ну, значит, так должно быть. Расписались, раскланялись, как проехать расспросили - поехали. Доехали до улицы Пухова, где нас уже заждались Максовы приятели Белорусы, которые очевидно из-за нас никак не могли лечь спать. Терпеливо и вежливо приняли ребята нас и радушно предложили койко-места. Впервые в жизни спала я вшестером в одной комнате. Хозяева - на диване, Макс один - на надувной двуспальной матрасине, а мы с Ларисой и Димой втроем на полу. Мы-то втроем в палатке уже спали, так что, как говорит Лариса, даже переворачиваемся синхронно. К тому времени как позвонил нам Саша (которого мы, по глупости не предупредили, что все хорошо), все уже стремились в объятия морфея.

В общем, Слава Богу, проспали без приключений (Димку только как всегда комарье понадкусало), и, выпив по чашке чаю, мы двинулись к месту назначения.

Утреннее правило читали уже в машине. Надо сказать, что к нему почему-то я стала добавлять еще и молитву Оптинских старцев. Просто потому что так «надо». Однако оказалось, что во взятом с собой молитвослове ее не было. И мы начали вспоминать ее соборно. Думаете, не вспомнили? С первого раза! Все вместе! Радости на моем сердце не было предела.

 

Часть 3. Суббота

А через 10-15 км - Оптина.

Как в дорогую раму, вписанная в густую зелень местности и синеву, стоит она строгая и величественная, спокойная и тихая. Как будто она была там всегда, и ничто не коснется ее. Люди будут приходить, уходить, а она не дрогнет, не шелохнется, будет такой постоянной. Вот таким встретил меня этот первый Оптинский вид.

Мы подъехали и в ту секунду, когда заглох двигатель и пискнула сигнализация, закрывшая двери, мне показалось, что преодолев огромное пространство, мы пробрались в совершенно другой мир. Здесь даже воздух был другой. Чистый, вкусный, освежающий, он очищал наши легкий, с каждым вдохом все больше причащая нас к духу этого места.

Направились в гостиницу и обнаружили там значительную очередь из желающих получить место на ночь. Надо сказать, нам очень повезло, что через 40 мин у нас уже были бумажки с номерами кроватей, на которых нам предполагалось разместиться. Да-да, это были номера кроватей в коридоре (2 и 3я от туалета), ни дверей, ни окон, ни шторки. Только коридор и кровать. Раньше бы я сказала "фи, какая гадость - эта ваша заливаня рыба", а теперь ни Сашины-Машины рассказы о комарах-людоедах, ни ужасы о трясущихся неведомой силой кроватях не могли меня испугать. Коридор, так коридор, главное, что чисто и крыша над головой, все слава Богу.

 

Источник

Бросив вещи в гостинице под кроватью, мы последовали Ларисиному предложению, и пошли к источнику. Дорожка идет через лес из огромных деревьев, стволы сосен такие толстые, что не сомкнуть руки, обнимая такое дерево. Но они совсем не кажутся старыми или какими-то гигантскими, они такие как все здесь, величественное, многолетнее и стремящееся к небу.

В женскую купель, правда, была длинная очередь, и кто-то предложил, пока нет мужчин (а их действительно не было), пойти и окунуться в мужской. Окунуться-то мы окунулись, но выходили уже под ругань и крики сильно недовольного нами мужчины, который стоял перед дверями и всем своим видом (и не только видом) ругал нас за своевольство. Не дремлют бесы, не дают нам благодатью насладиться, сразу отнять ее хотят. Попросили мы прощения и пошли потихонечку в трапезную.

Оказалось, между тем, что Дима-то не окунулся. Оставили ребят, а сами пошли, вроде вещи положим и быстрее в трапезную все придем. Забавно, потому что по дороге на источник Лариса говорила, что по две-три женщины не благословляют в лесу этом равно чудном, как и искусительном, ходить. Все-таки прокололись, поддались, но Господь милостив, а вот Дима нас отругал потом, что вдвоем ушли. И ведь прав был.

 

Трапезная

В общем напитав тело снаружи, нужно было и внутри подкрепить силы, и вот мы уже в очереди в трапезную. А народу полно. И трудники и монахини и паломники и всякие разные люди и вот все стоят - толкаются, ей-Богу, как в бане - все равны, однако некоторые, конечно, «ровнее». Еда все-таки некоторые «православные» законы меняет... Минут тридцать стояли, а потом-таки «прорвались» внутрь.

Монастырская еда не блещет изысками: постный супчик, перловка, хлеб, чай. Да разве ведь этого мало? На столах уже все готово, только раскалывай в тарелку и ешь. Некоторые так уже и начали поступать, как вдруг кто-то строго сказал: «Вам тут не ресторан, а монастырь, сначала молиться нужно».

Два зала трапезной, один наполнен трудниками, второй - паломниками-посетителями. И вот все эти люди встали и стали петь «Отче наш». Я закрыла глаза, и в секунду не стало не трапезной, ни людей, ни шума кухни, только единая молитва душ, мирян, может быть в жизни очень далеких от Господа, но в эту секунду единых друг с другом и стремящихся в своем пении к Нему. Это было ни с чем несравнимое ощущение и одно из самых ярких впечатлений, которые мне посчастливилось в поездке пережить.

Перекрестившись, сели есть. До сих пор удивляюсь, как Ларисе ловко удалось суп разлить ровно на 12 человек. Вот не понимаю и все тут? Как это сделать на глаз и чтобы одинаково и чтобы не осталось? Поели, опять соборно помолились и вышли.

 

Экскурсия и преп. Амвросий

И вот только после всего этого впервые встретились мы с нашей второй группой - Анечкой, Сашей и Машей. Они сидели в чайной, покушали и ждали нас. С ними вместе мы уже направились к Храмам, где Саша организовал нам экскурсию. В ожидании экскурсовода мы прошли немного по территории монастыря, дивясь на буйный цвет лилий и роз, которые на удивление при взаимной непереносимости пышно и дружно цвели на многочисленных могилах монахов и благодетелей обители.

Экскурсию же проводила замечательная сестра Зоя, с какой же любовью и нежностью она рассказывала! И хотя экскурсия была у нее явно далеко не первой и не второй за день, и ничего нового ей говорить не приходилось, вместе с тем было видно, что как о чем-то родном, говорит она об этих стенах и будет говорить так и в сотый и в тысячный раз.

С какой скорбью, как о собственной боли, рассказывала она о запустении и разрушениях, бывших здесь в советское время, а с какой радостью и восторгом о подвигах старцев и братьев, несших свою службу в этих стенах. От одних ее слов можно было зажечь искру любви к Оптине.

Минут через десять от начала экскурсии начался в Казанском храме молебен и зазвонил колокол. У нас у мирян всё в эту секунду остановилось. Мне показалось, что я никогда раньше не слышала такого звона (может я просто его вообще не слушала?). Я закрыла глаза и под закрытыми веками чувствовала, как они наполняются слезами радости, умиления от этого пронизывающего все тело и душу звона. Все мысли остановились. И только одна мысль об ангеле, на крыше входа в Оптину, возвещающего, что «приидет Судия судити живым и мертвым» гулко отдавала в самом сердце вместе со звуками колокольного звона.

Прямо перед часовней новомученников нас накрыл дождь. Мы пережидали его, скучившись под двумя зонтами, а потом и вообще спрятались в воротах монастыря. Здесь в окружении четырнадцати старцев Оптинских мы слушали их мудрые афоризмы, процитированные Зоей в завершение экскурсии. Спаси Бог, эту чудесную женщину и дай ей здоровья и долгих лет.

 

"Жить - не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать - и всем мое почтение"

А после экскурсии мы направились в Казанский собор, где как раз завершился молебен у мощей. Записки, свечи, просфоры… А потом решили приложиться к мощам преп. Амвросия. Надо сказать, эта была задача не из простых, праздник как-никак. Народу собралось много, так что были сомнения, получится ли это сделать. Стоя в середине толпы и уже начиная серьезно сомневаться, а не перенести ли это мероприятие на завтра, мы уже почти было решились уйти. Но тут вдруг Лариса говорит: «Надо петь!» Я так недоумевающее на нее посмотрела (думаю она этого не видела, так как стояла ко мне спиной), что петь? как петь? ничего не пойму, но говорю, ну ты пой, а я подпою.

«Величаем…» тихо запела Лариса и невпопад, не попадая в слова и ноты начала подпевать сначала я, потом Димка, а потом и народ тихонечко и неуверенно так подхватил. Это какое же чудо, я впервые пела в Храме… У меня аж дыхание перехватило, когда я потом возвращалась к этой мысли, выйдя уже из храма. А пока мы были там, мне казалось, что именно так и надо: с любовью, с почитанием, с громким восхвалением подойти к мощам великого старца и чудесного молитвенника в день их обретения.

И еще одно чудо, как только мы начали петь, толпа стала продвигаться, и менее чем через четверть часа мы уже получили благодатную возможность приложиться. Слава Богу! Моли Бога о нас, преподобный отче Амвросие!

До вечерней службы оставалось минут 40, а посему было решено пойти в чайную подкрепиться. И тут мне досталось новое искушение. Мы ведь только поели в обед, и поели досыта, ну, казалось бы, чего еще желать. Нет нужно было «чего-то» сладенького, вкусненького… Стоим с Димой в очереди и я ему с видом «опытной» говорю: «Не ешь много, стоять на молитве тяжело будет», а сама взяла пирожок (знала, что не хочу, да и не люблю я с повидлом, знала, а взяла). Этот пирожок еще будет «героем» моей истории дальше.

В общем, выпив чаю, и на удивление опять разделившись, мы пошли к источнику, освященному Амвросием Оптинским. Умылись, напились замечательнейшей воды и только было подумали, что пора идти, как зазвонил колокол возвещая, что действительно уже пора.

Вдруг я с ужасом вспомнила, что листочки-то свои А4 с «избранным» я в сумке в гостинице оставила, отпустила ребят и почти бегом туда. Схватила их, к сердцу прижала и в храм.

 

Вечерняя служба

В Храм я заходила почти след в след за Сашей, но не успела нагнать его, так как шел он очень быстро, а бежать время и место было не подходящее. Однако, войдя в Храм, я попыталась кого-нибудь из наших найти. Тщетно побегав туда-сюда в толпе, я поняла, что, наверно, для меня важнее, остаться наедине с Господом, а не пытаться искать друзей, когда уже началась служба. Проще было сказать, чем принять и примириться с этой мыслью.

Встала я за Марией Египеской, прямо напротив открытого окна. Стою и думаю, как же это простоять монастырскую службу 4 часа, да в такой толпе, такой давке, когда чуть расслабишься, тут же локтем получишь. И тут еще мой дружок - пирожок в желудке кирпичом сделался и тянет и тянет, как будто он не из теста, а из камня какого (Думаю: «доучилась, учительница! Сама других поучаешь и сама же не делаешь, вот тебе и напоминание»). Слава Богу, что хоть ветерок периодически в окно врывался, давая молящимся сделать глоток свежего воздуха. Примечательно, что в окно мне было видно, как некоторые монахини стояли на молитве прямо под окнами Храма, однако, молились они ни чуть не менее, а, вероятно, даже гораздо усерднее, нас, как селедки в бочке, набившихся в Церкви.

Часа через два начали предавать ноги, прямо отказываются стоять и все тут. Потом спину заломило, да сильно так, что уже и сесть бы можно. Переминаюсь, ерзаю, понимаю, что и сама уже не молюсь и другим мешаю, хоть как-то успокоиться пытаюсь, жалуюсь Богу, но стою.

А еще через час такая тоска, такая паника напала, что я узнала, кожей и всем нутром почувствовала, что чувствуют люди, которые страдают клаустрофобией. Ой, как жутко стало. Понимаю, что все - больше не могу; выйти бы на улицу - а не выйти, народ стеной стоит - не пройдешь. Жалко себя - сил нет, молюсь - не помогает. Уже и службу не слушаю, а только думаю «Господи, помоги!». Наконец понимаю, что стоять уже больше нет ни сил, ни терпения, иначе уже просто кричать начну, опускаюсь на пол. Среди стоящих, опуститься на пол, говорит мне мой разум, это означает, что при любом шевелении толпы тебя раздавят, встав на твою длинную юбку, даже пискнуть не успеешь. А мне плохо так, что иного выбора нет. Сижу и плачу, горько так, что нет никого рядом (это в толпе-то!), что черствые все (это же мне одной плохо, всем-то хорошо), что толкаются, пинаются (православные еще называются), плачу почти навзрыд. И тут вдруг толчок в спину деревянной табуреткой: «Девушка, посидите!» Я даже, каюсь, не обернулась, чтобы спасибо сказать, плакать продолжала. Правда теперь уже от стыда плакала, что такие мысли позволила себе, да еще в Храме на молитве.

Посидела пару минут, и полегчало. До помазания достояла, а к помазанию опять суетиться начала. Куда идти, где все, к какому батюшке идти исповедаться. Все эти вопросы затолпились, зароились, угрожая растерзать меня, если я не найду им ответов. И вот опять, как ненормальная, после помазания я забегала по Храму. Бег - это, конечно, очень условно, если учесть, что на каждый квадратный метр человека по 4-5 приходится. Так что бег, как минимум, с препятствиями. И вот я бегаю, бегаю, а сил все меньше и меньше…

Встала в дверях у Богородицы, стою опять плачу. Ладно, думаю, Господи, как скажешь, буду стоять, где придется, все равно лучше Тебя никто не знает, что делать. Оказалось, что я не просто стою, а стою в очереди на исповедь. Ну, думаю, тем лучше, к этому батюшке и пойду. Пока эту мысль думала, последние слезы еще доплакивала, появился Димка. Вот чудеса! Глянула по сторонам, смотрю, Лариса стоит к соседнему батюшке. Слава Богу! Вот оно ведь как получается. Господу-то все видно, на все воля Его.

Стою на исповедь, уже вроде и с батюшкой определилась, бумажки свои почитываю, но понимаю, что разобраться в них все равно не могу, точнее: вижу, что разборчиво хорошо написано, а сконцентрироваться читать не могу. Бросила это дело. Успокоилась немного.

И вдруг, откуда ни возьмись (очень подходящий сказочный оборот), появляется батюшка вместе со своей, правда, очередью. Садится он прямо передо мной и начинает исповедовать. Вот думаю интересно, к какому же теперь идти? Очередь еще сама мечется, каждый людей перед собой считает, не до мыслей о покаянии. И у меня опять метания. Самое удивительное, что одновременно они оба передо мной исповедовать закончили, так что я бы следующая и там и там получалась, только первый собрался и ушел.

Слава Богу, значит так должно. Смотрю на него, а он такой красивый, взгляд ясный, прямой пронзительный, а глаза голубущие. Волосы темные-темные густые. Видно, что и в миру должен быть красавец, а в строгой этой одежде еще красивее. Мне показалось, что он молодой очень, однако, мудрость и благодать, я поняла, не годами меряют.

Подхожу к нему, а он мне, видя мои А4 бумажки, крупным почерком исписанные, и говорит: «Написала? Это хорошо. Давай я сам прочту» Вот это да. Дальнейшую часть Таинства оставляю без комментариев замечу только, что, когда наклонилась я Писание целовать, зацепилась за него волосами. Реакция батюшки была замечательной. «Зацепилась? Хорошо!» - улыбается. А улыбка у него красивая, простая, задорная, так что я и не могла не улыбнуться ему в ответ.

Любопытно и то, что как потом оказалось, к тому же самому батюшке и Саша с Машей ходят и мне про него рассказывали (только я имя никак запомнить его не могу). И это ли не чудо?! Чудо. Чудо. Не бывает таких совпадений.

С легким сердцем я выходила из Храма, действительно большое утешение. Родная забота и любовь батюшки, смазали раны, которые сильно кровоточили последнее время в сердце. Спаси его Господи, сохрани и поддержи в трудах праведных!!!

За чаем снова собрались все вместе и коротко обменялись впечатлениями дня. После чего ребята отправились в Козельск в свою гостиницу, а мы по своим койкам.

С Ларисой и Димой решили мы идти на самую раннюю Литургию (что в 5.45), поэтому времени осталось только на то, чтобы вычитать подобающие молитвы, вечернее и утреннее правило и лечь спать.

Читали сидя на койке, но ровно в 12 матушка выключила свет, и мы безропотно спустились в холл первого этажа, чтобы читать там. Ларисочка невероятным усилием воли продолжала стоять. Моя же спина отказывалась меня слушаться, и я была вынуждена молиться прямо на полу в коридоре.

Помолились, умылись, легли. Мне кажется, что я провалилась в сон еще за секунду до того, как голова коснулась кровати. Так, наверное, и было, но через всю ночь в голове я слышала: «Велича-а-а-а-ем…».

 

Часть 4. Воскресенье
Утро


Утро настало неожиданно около пяти, его появление ознаменовано было пронзительным звоном тоненького и очень настойчивого колокольчика, который неумолимо приближался с темной лестницы. Еще в полусне я слышала, как он прошелся мимо нас до конца коридора и обратно мимо нас. От повторного его приближения даже мурашки на теле проснулись и, громко топая, стройными рядами понеслись по телу. От такого массажа не проснуться самой было совершенно невозможно. Да и как только колокольчик затих, его сменили звуки молчаливо и тяжело шевелящихся сестер, которые может и нерадостно, но покорно начали подниматься и собираться на службу. Уже с первых минут начала массовых хождений по коридору стало понятно, что ни единой секунды больше поспать не удастся: вот уверенно топают по коридору чьи-то звонкие каблуки, вот кто-то шелестит полиэтиленовым пакетом, кто-то проходя, не замечает, как ее полотенце опускается тебе на лицо. 

В эту секунду в голову закрадывалась неуемная мысль: «Что, православные? Вот она какая любовь-то к ближнему. Вчера любила, а сегодня сама проснулась, так можно и других поднять, хотят они того или нет?». С другой стороны, конечно, это и хорошо, иначе бы кто знает встали бы мы на службу к 5.45, а тут хочешь - не хочешь, но деваться некуда. Оделись, умылись, причесались и вперед.

Выходя из гостиницы, мы услышали, как одна из сестер говорит, что в храме уже народу полным полно. Но разве это может нас остановить? Этому факту мы не только не расстроились, но даже обрадовались, ведь как хорошо, что столько людей ради любви к Богу готовы встать в такую рань и идти, чтобы говорить с Ним. 

Утро было хмурое, но безветренное и сухое. Мне даже показалось, что оно было также тихо и сурово, как лица невыспавшихся людей, молчаливо выходящих в него на молитву. Однако, было тепло, что я даже на удивление все в том же тонком сарафане и маленькой кофточке совершенно не чувствовала обычной утренней прохлады.


В дверях нас действительно встретила огромная толпа народу, пробиться через которую уже, казалось, нереально. Можно, конечно, у окна храма снаружи молиться, как монахини, но уж больно сильно искушение отвлекаться. Поэтому перекрестившись, мы тихонечко протолкнулись внутрь. 

Встали мы с Ларисой на мое вчерашнее место, минут через десять Дима с источника подтянулся. Вот ведь ранняя птаха, не поленился-таки сходить окунуться, лишний километр до службы намотал. А холодина, наверно, на источнике, в котором вода +4, утром. Ух! Но охота, как говорится, пуще неволи.

В этот раз в моей душе паники от одиночества не было, ребята рядом, да и лица женщин, стоящих вокруг, были преимущественно знакомы по вечерней, так что можно было уже здороваться начинать. А вот спина, хоть и немного расслабившаяся за ночь довольно быстро дала о себе знать. Облегчение приходило только тогда, когда начинала повторять шепотом слова молитвы, а на Символе веры и «Отче наш» вообще забыла о ней.

Надо отметить удивительное терпение и заботливость батюшек, которые даже стоя в этой шумной, непроснувшейся, пестрой толпе не только исповедовали, но еще и умудрялись организовывать людей, спокойно и заботливо объясняя, что они уже не успевают поисповедовать всех, стоящих в очереди, поэтому просят перейти к другому батюшке. Удивительно для меня было то, с каким спокойствием и с какой нежной любовью и состраданием говорил это, стоящий рядом со мной молодой, щупленький батюшка со светлыми волосами. Он как будто извинялся, что не успевает принять всех женщин, желающих с его помощью покаяться перед Господом нашим. И на контрасте очередь - постоянно наперебой выясняющая в полголоса, а то и громче, кто за кем и кто неправ, потому что кто-то «с вечера занимал».

Любопытно, как, однако, личность каждого проявляется в мелочах, в тех самых, когда он перестает следить за собой каждую секунду и позволяет бесам подталкивать его, руководить им в самых малых и ему самому незаметных малостях: резкий взгляд, грубость голоса, неудачный поворот, угрожающий локтем угодить прямо в бок соседки. 

Вот с такими разными мыслями и совершенно отказывающей спиной усталая и уже совершенно безрадостная я и подходила к святому Причащению.

Тихо сползаю на пол, нет сил больше стоять - «Девушка, вам плохо?» - слышу голос стоящей сзади женщины. «Нет, говорю, спасибо, я передохнуть чуть-чуть». Посидела, опять встаю, деваться некуда, надо. Опять толпа, совсем не похожая на нормальную очередь, паника, суета, а я стою чуть левее от батюшки и понимаю, что вся правая сторона меня просто не пустит, потому что народ напирает сильно.

Стою - смиряюсь, хотя слезы от того, как все непросто уже комом в горле подкатывают. И вдруг из алтаря выходит батюшка и идет прямиком в мою сторону. Становится четко напротив меня, так что я понимаю, что я буду у него сегодня первой причастившейся. Поднимаю глаза - о. Силуан, тот самый, который меня исповедовал накануне вечером. Чудо! 

Причащая, он называет сам мое имя, и я вижу, как его яркие голубые глаза улыбаются, глядя прямо в самое мое сердце, отчего оно наполняется радостью и детским восторгом ребенка, которого приласкала мама, за секунду до того, как он успел расплакаться из-за расцарапанной коленки, и от этой неожиданной ласки который совершенно про эту коленку забывший.

За одно только это малое мгновение соприкосновение глаз и душ я будто сбрасываю всю боль, всю усталость, забываю обо всем и уже по-детски счастливая отхожу, давая дорогу томящимся прикоснуться к этой радости людям.

Уже через пару мгновений тело, однако, навязчиво напоминает о себе и требует передышки до начала молебна преподобному отцу Амвросию. Сажусь напротив Богородицы справа (интересно, а что это была за икона) и старательно прошу Господа дать мне возможность выстоять еще и молебен, потому как силы исчезают на глазах.
Дима потянул меня к Ларисе, стоящей в полуметре от мощей, но я не успела его нагнать. Толпа сомкнулась за его спиной, и мне пришлось остановиться в центре Храма, как потом оказалось не зря. Стоять на молитве и думать о спине и ногах - это неподобающее для христианина поведение, думаю я, но Господь управляет по-Своему.

Женщина, стоящая слева, достает Акафист (!) и мне видно отлично его текст!!!! А после «Велича-а-а-аем…» я уже не боюсь петь в Храме, значит можно следить за текстом (хотя читали на удивление разборчиво практически все), и, конечно же, подпевать на радость преподобному Амвросию!

Какие слова в этом чудесном акафисте, хотела было процитировать кусочек, но поняла, что не смогу выбрать, он как жемчужная ниточка, в которой каждый камушек одинаково прекрасен.  «Радуйся, преподобный Амвросие, богомудрый учителю веры и благочестия»

Уже не удивляясь, забыла про ноги и про спину и про руки и про недосып и про усталость… Растворилась в этой чудной радости, в этом славном пении. Может, конечно, в слова не попадала, может что не так, да простят меня, стоявшие рядом братья и сестры, но я была в этот момент счастлива от сопричастности к этой общей хвалебной молитве, соединяющей в своей музыке сердца и мысли стольких людей. Еще раз повторю - это было прекрасное и неизведанное ранее мною чудо, от мысли о котором до сих пор сердце наполняется теплотой и светом.

Ирина Микурова

Интересная статья? Поделись ей с другими:

Наверх страницы